Мир пауков: Маг. Страна призраков - Страница 20

Сложилось так, что ассистент Сойера – звали его Карл Майклджон – взялся усиливать центры памяти белой крысы, соединяя их электродами с височными долями собственного мозга. И внезапно обратил внимание на то, что у крысы появилась сильная привязанность к хорошенькой лаборантке Аннет Ларсен. Дело обстояло так, что сам Майклджон был неравнодушен к Аннет, но из стеснительности не решался ей в этом признаться. Так что его, понятно, увлекало наблюдение за излияниями симпатии со стороны зверька. Это увлекло его, по сути, настолько, что он частенько задерживался в лаборатории, снова и снова забавляясь игрой с центрами памяти. Как-то раз, вечером, изрядно уставший, он во время игры задремал. И в этом состоянии ему с необычайной достоверностью явилось, что якобы он сам симпатичен той девушке ничуть не меньше, чем она ему. Придя в себя, он подумал, что все это пригрезилось. Но, находясь в полусне, он обнаружил и кое-что еще: что вроде бы у девушки на шее между лопаток имеется родинка. Назавтра он незаметно приблизился к Аннет со спины, когда та сидела, склонившись над микроскопами, и приметил как раз ту самую родинку, что привиделась накануне. Это так на него подействовало, что он пригласил девушку поужинать вдвоем. Приглашение было принято, и в тот же вечер они обручились.

Между тем Майклджон много раздумывал над этим происшествием. Он спросил свою нареченную, не пускала ли она зверька гулять себе по плечам и шее; та ответила: конечно же нет, она и из клетки-то редко его вынимала. Тогда как же в памяти у животного могла запечатлеться родинка?

И вот Майклджон приходит к важному выводу. Он, кстати, вспоминает и о том, как ему вдруг показалось, будто Аннет к нему неравнодушна, а потом это подтвердилось. Поэтому не могло ли случиться так, что память крысы запечатлела гораздо больше, нежели просто внешность девушки? Не могло ли статься так, что, будучи к ней привязанной, она каким-то образом считывала ее мысли? А Майклджон в полусне считывал в свою очередь ум крысы, чему способствовала глубокая расслабленность?

Эти выводы были, конечно же, революционными. Ведь это означало, что память крысы может фиксировать «оттиски» небывалой сложности – информацию, которую она в силу собственной скудости неспособна понять. И вдобавок к тому сам Майклджон, пока бодрствует, уяснить эту сложную информацию неспособен; для этого надо полностью расслабиться, погрузиться в сон.

Майклджону теперь было ясно, что он сделал открытие грандиозной важности, достойное, по всей вероятности, Нобелевской премии. Поэтому свое открытие он решил до поры до времени придержать и провести ряд дополнительных исследований. И оказалось, допустил ошибку.

Однажды утром его застали рыщущим по университетскому коридору в одной рубашке и страшно взвинченным. Пришлось вызвать санитаров из местной психбольницы и надеть на беднягу смирительную рубашку. Наконец после большой дозы успокоительного Майклджон пришел в себя и поведал, что произошло. Используя машину мира, он решил провести эксперимент с центрами памяти дворняги. Глубоко расслабившись, он вступил с ее мозгом в контакт, и это подействовало так, что из него моментально вышибло рассудок.

Конец у рассказа счастливый. Майклджон женился на Аннет Ларсен, от помешательства не осталось и следа, получил он и Нобелевскую премию. Продвигаясь шаг за шагом, он изобрел устройство для усиления импульсов памяти, назвав его психоскопом – своего рода телескоп для разглядывания мысли. Среди людей он стал известен как интерналайзер. Психоскоп привел его и к еще более интересному открытию: оказывается, человек может изучать свои собственные воспоминания, вдаваясь в мельчайшие детали, о существовании которых раньше и не догадывался. Например, Майклджон обнаружил, что Аннет беременна, хотя ни один из них на это совершенно не рассчитывал.

К концу двадцать первого века необычайно популярны стали недорогие – бытовые – модели интерналайзеров: людям нравилось играть со своими собственными мыслями. Но это повлекло такое множество нервных срывов и маниакальных преступлений, что в конечном итоге торговля интерналайзерами была официально запрещена, а нелегальное их использование стало преследоваться законом.

– Но как оно может мне что-то рассказать об убийце Скорбо? Я его в живых-то видел с полминуты.

– Ваши умы вступили в контакт. Этого достаточно. Но прежде чем приступить к сложным операциям, я бы тебе посоветовал для начала попробовать картины попроще.

Трудно было сдержать волнение. Похоже, то, о чем ему сейчас рассказали, открывает непочатый край возможностей. Ничто не мешает неспешно, как в картинной галерее, оглядеть полотна прошедших лет, пережив вновь ярчайшие моменты детства или волнение от первого прихода в подземный город Диру. Когда Найл подходил к машине мира, сердце его колотилось так, что трудно было дышать.

– Где он, интерналайзер?

– Он уже встроен в машину мира.

Найл устроился на ложе под матовым стеклом, податливая бархатистая поверхность была мягкой, как гагачий пух. За стеклом ожил свет, послышалось тихое жужжание. Расслабление пробрало так глубоко, что Найл явственно почувствовал, как уходят из тела скопившиеся за жизнь боль и утомление. Он даже не подозревал, насколько, оказывается, устал, что стычка с убийцей так истощила энергию его мозга. От ног к голове волна за волной приливала неизъяснимая безудержная радость, подкатывалась и откатывалась, как волны на морской берег. Несмотря на усилия удержаться в сознании, одна из таких волн подхватила и унесла его в забвение.