Было ясно, что сущность этого двуногого чужака несколько озадачивает Хеба. Он сознавал разум Найла и с неохотой отдавал ему должное. Но вместе с тем он сознавал незрелость и неопытность Найла, так что, сойдись они при жизни Хеба лицом к лицу, Хеб легко бы провел этого двуногого. Получается, восторг у Хеба смешивался с презрительным высокомерием. Все это ошарашивало Асмака, Хеб это чувствовал и от души веселился. Следовательно, в целом Найл и Хеб Могучий чувствовали себя на равных, остальные же были просто сторонними наблюдателями.
– Зачем ты явился сюда? – спросил Хеб.
– Задать тебе вопрос.
– Ладно, задавай.
– Я хочу знать, кто возвел Большую стену через Долину Мертвых.
– Я не знаю. Это было после меня.
В душе возникло разочарование, то же самое, чувствуется, переживал и Асмак.
– Это все? – спросил Хеб.
– Нет, у меня еще один вопрос.
– Спрашивай.
– Правда, что ты был первым из пауков, кто познал тайны человеческой души?
Наступила тишина. Наконец Хеб спросил:
– Кто тебе это поведал?
– Мой дед. – Видя, что Хеб ждет дальнейших разъяснений, Найл продолжил: – Он рассказывал, что принц по имени Галлат влюбился в девицу Туроол. Но та была влюблена в небогатого вассала, которого звали Басат. Галлат попытался похитить ее из лагеря Басата, но его выдал своим лаем пес, и принца прогнали. Тогда, рассказывал дед, принц явился к тебе и предложил выдать в обмен на Туроол тайны человеческой души. Он научил тебя читать мысли людей, твои же воины как-то ночью напали на лагерь Басата и захватили его. Принц Галлат смахнул Басату голову, а Туроол, обезумев от горя, набросилась на паука, который ее и убил.
Рассказывая, Найл сознавал, что Хеб слушает его с глубочайшим вниманием. Точно так же слушают и Асмак, и паучок. Ясно было, что они желают продолжения, поэтому Найл – слышавший, кстати, предание настолько часто, что затвердил его наизусть, – продолжал:
– Дед рассказывал, что в это время пауки уже жили в этом городе и все стремились узнать тайну Белой башни. Ты обещал Галлату, что сделаешь его правителем над всеми людьми, если он поможет тебе разгадать ее. Галлат согласился и многих узников замучил, пытаясь выведать у них нужные сведения. В конце концов одна старуха сказала, что даст ответ, если он пощадит ее мужа.
Она поведала Галлату, что тайна башни – в «ментальном замке»: ум человека должен войти во взаимодействие со стенами башни, и тогда стены растают как дым. Это можно было сделать с помощью волшебного жезла. Такой жезл был у мужа старухи – он был вождем, и жезл считался символом его власти. Жезл этот Галлат у него отнял, и на следующий же день предрассветной порой – старуха сказала, что первый луч падет на потайную дверь в основании, – отправился к Белой башне. Но не успел он приблизиться, как его швырнула наземь некая сила. Галлат попробовал встать – опять то же самое. На третий раз он простер обе руки и крикнул: «Я приказываю тебе открыться!» Но едва Галлат коснулся башни тем волшебным жезлом, как сверкнула ослепительная вспышка, подобная молнии, и от мятежного принца осталась лишь кучка пепла.
Тут Найл приумолк, решив деликатно опустить самую концовку рассказа. Но Хеб явно догадывался, что это еще не конец, и настойчиво ждал, что будет дальше. Найл, поборов смущение, закончил:
– Услышав о том, что произошло, ты казнил всех своих узников, включая и того старого вождя с женой. А тайна Белой башни так и осталась неразгаданной.
На этот раз Найл дал понять, что рассказ действительно подошел к концу. Тем не менее пауки все еще долгое время молчали. Наконец Хеб сделал мысленно жест, удивительно напоминающий покачивание головой впечатленного человека, и произнес:
– Ты вещаешь языком шивада.
– Шивада? – Найл впервые слышал такое слою.
– Шивад – это тот, кто вещает словами мудрости, как советник Дравиг, – пояснил Асмак.
Найл был польщен и вместе с тем слегка сбит с толку: в рассказе вроде бы не было ничего особо мудрого. И тут при взгляде на молоденького паучка кое-что стало проясняться. Тот внимал с упоением ребенка, завороженно слушающего сказку. До Найла со всей неожиданностью дошло, что искусство повествования для пауков, очевидно, нечто небывалое. «Разговаривая» друг с другом, они выдают сразу всю информацию единым импульсом. В таком случае получается, что им не приходится «предвкушать» продолжения: весь объем информации выстреливается разом, вместе с началом и концом. Говоря о «мудрости», Хеб имел в виду сложное искусство сдерживать и контролировать ум, разворачивая мысль определенной цепью образов.
Удивительно, вроде бы человеческий язык, несмотря на все свои непреложные ограничения, кажется паукам в некотором смысле превосходящим их собственный способ общения.
Поскольку Хеб, очевидно, был поглощен своими мыслями, Найл, немного подождав, спросил:
– Ну так что, эта история правдива?
– Правдива? – Смертоносец-Повелитель, похоже, несколько опешил от такого вопроса.
– Принц Галлат на самом деле существовал?
– Человек по имени Галлат, безусловно, существовал. Но это был вовсе не принц. Он был раб – мой раб.
– И он научил тебя понимать человеческую душу?
– Нет. Но он научил меня понимать человеческий язык.
– И как это произошло?
Задавая все эти вопросы, Найл не пытался облекать их в слова. Например, спрашивая, существовал ли Галлат, он просто передавал общий образ с вопросительным оттенком. Спрашивая, как это произошло, он просто послал вопрошающий импульс. В сравнении с устным изъяснением способ радовал своей экономичностью.